Окна с желтыми занавесками

«Заслуживает ли право быть прощённым,

тот, кто однажды был жесток?»

                         Глава вторая

Сколько себя помню, мне всегда хотелось иметь полноценную семью, в которой был бы заботливый отец и нежная любящая мать. Софья Сергеевна, так зовут мою маму, вечно жаловалась, что в ее жизни не было достойных мужчин, и все они, по её убеждению, только и хотели пользоваться её красотою и не давая, при этом, ничего взамен. Хотя, мне казалось, что истинная причина ее одиночества - это она сама, а постоянно капающие краны, это всего лишь следствие ее дурного характера, с которым, к большому сожалению, не смог справиться ни один из ее кавалеров.

Запуская невылеченные вовремя болезни вышедшего из строя холодильника, сломавшегося унитаза, протекающей уже целый год раковины и собирая огромные долги за квартплату, она не находила нужным разрешить навалившиеся на неё бытовые проблемы, тратя, при этом, все свои заработанные машинисткой в строительной конторе деньги на новые наряды и на незамысловатую еду. Её непрактичность по жизни и завышенный эгоизм был главной проблемой в её отношениях с мужчинами. Ни у кого не хватало ни сил, ни терпения, чтобы втолковать ей, что она должна быть любящей матерью для своего ребёнка и стать хорошей женой,- ведь это истинное призвание и бесценный дар, посланный с неба для каждой женщины.

Я очень болезненно воспринимала каждого нового мужчину в нашем доме, так как, знала, что никто из них не задержится у нас дольше месяца, итог для всех был один,- за малейшую оплошность, им грозило изгнание и полное презрение с ее стороны. Но, она была так хороша собою, и это паломничество, казалось, не закончиться никогда.

Помню, что однажды мама познакомилась с хорошим человеком, которого, впоследствии, приглашала к нам на протяжении года на долгие чаепития, и даже, разрешала периодически проживать с нами под одной крышей, естественно, когда у неё было хорошее настроение. Было ему не больше сорока лет, он был широк в плечах, громогласен в пении и неуёмен в денежных тратах на нас. Он появлялся в нашем доме почти каждый день, всегда находясь в идеально выглаженной военной форме, с цветами и подарком для меня. В тот миг я думала, что это и есть тот самый МОЙ папа, которого я не видела от рождения. Будучи взрослой, я сотни раз вспоминала, как я сидела у него на коленях, а он рассказывал мне забавные истории, от которых я очень смеялась, уткнувшись носом в его могучее плечо. Я помнила наши прогулки в сквере, что находился неподалеку от моей школы, а увидев своих одноклассников-обидчиков, я, взяв его за руку и задравши нос, заливисто смеялась, чтобы те смогли увидеть нас вместе. В тот миг я гордилась тем, что я никого не обманывала, рассказывая о своем мифическом важном папе.

В те незабываемые дни моей жизни я не боялась ничего на этом свете, даже темноты в моей комнате поздней ночью, потому что я знала, что через стенку спит он - мой папа, и в любой момент сумеет меня защитить. А мама?! Она ведь тоже, станет наконец-то счастлива и больше, никогда, не будет на меня кричать и винить во всех своих бедах. В этом человеке мне виделось так много силы, что даже самые большие проблемы превращались в крошечных жучков, которых он на раз прихлопнул бы своей большой ладонью. Но, Софья Сергеевна и в этой сказке написала свой несчастливый конец. Спустя некоторое время, после долгой беседы, слез, и хлопаний дверьми, он тоже уехал и больше никогда к нам не возвращался. Я тогда стояла под дверью и слышала все, о чем они разговаривали, он звал нас поехать с ним в Берлин, его туда как раз командировали по службе. Он умолял мою упрямую мать поехать с ним, и даже, встал перед ней на колени, но она была непреклонна.

-Я ничего не хочу слышать!- Кричала она.

-Выбирай! Или я, или твоя карьера!- Эгоистично стояла на своём эта неистовая в своих словах женщина, требуя подчиниться ее воле.

-Я не понимаю тебя, честное слово, не понимаю, если ты любишь меня, тогда тебе должно быть все равно, куда со мной ехать! Ты только представь на секунду, как счастливо мы сможем там втроём жить! - С надрывом просил её он, меряя шагами небольшую комнатку и куря одну за другой свои самодельные папиросы, грозясь ей, что он больше сюда никогда не вернётся, тем самым невольно провоцируя, мою мать на ещё больше противостояние.

-Ах, так, ты ещё мне угрожать будешь?! Ты думаешь, что здесь больше никому кроме тебя не нужна?! Так знай, ты глубоко ошибаешься, стоит мне выйти на улицу и у моих ног будет сотни мужчин!

-Ты говоришь мне все это, только чтобы обидеть меня! Ты ведь не серьёзно?…

-Нет, я говорю тебе правду, о, слепец! - Театрально кричала она, тем самым подводя черту их отношениям, обрекая меня на вечную безотцовщину, а себя на беспробудное одиночество. Сейчас, мне кажется, что этот человек был одним из достойнейших мужчин когда-либо сватавшихся к ней. Конечно же, мне не известны все те, что приходили сюда, за время нашей разлуки, но почему то, моё сердце твердит, что таких мужчин как он больше у неё не было никогда.

Возможно, и были ещё неплохие кандидаты, но и с ними, думаю, что, в конечном счёте, ей не удавалось наладить длительной связи, по причине всё того же противоречивого характера. Она могла найти в любом своём поклоннике массу недостатков, критикуя и понося его, на чем свет стоит, разрушая тот хрупкий мирок, который едва успевал выстроиться. По этой причине, никто из этих бравых мужей, так и не соизволил, сделать ответственный шаг и повести строптивую Софью под звуки Мендельсона в ЗАГС, которые услышать она так самозабвенно мечтала.

И теперь, когда она состарилась, не осталось возле неё никого, кто смог бы подать ей чашку горячей воды, такого любимого ею, как и мною напитка перед сном. Заперевшись в своём наглухо зашторенном ото всех мирке, она, корчась от боли, упорно не подпускала к себе никого, даже, тех людей, которые жили по соседству с ней и были небезразличны к её жизни. Они то и, заподозрив неладное, вызвали скорую помощь, тем самым, предотвратив самое страшное, что могло произойти - смерть от какой-то болезни, и как теперь мне стало известно, открыв ее пустой холодильник, ещё и от голода.

Я стояла посередине коридора и прокручивала в голове, словно заезженная пластинка, один и тот же вопрос.

-Почему? Почему? …

В моей, не знавшей сна уже несколько дней голове, никак не укладывалось все это, я даже представить себе не могла, что ее жизнь превратиться в такой кошмар. У меня все поплыло перед глазами, я оперлась спиною о дверь, которая издала глухой скрип под тяжестью моего тела. Дверь была  все та же, я хорошо её помнила, всё той же древней, не знавшей, что такое кожаная обивка и свежая краска, с тех самых пор как построили этот дом. Ей здорово досталось, когда пытаясь попасть внутрь жилища, чтобы спасти мать, ее изуродовали ломом, едва не вырвав, боковую часть рамы. А потом, дабы запереть квартиру, верхний замок был кем-то наспех ввинчен на свое прежнее место, а нижний, так и оставался висеть, куском мяса на теле раненного зверя. Я попыталась вставить его обратно, но у меня ничего не вышло, и он снова безжизненно повис, обнажая дыру размером с куриное яйцо, в которое можно было заглянуть и рассмотреть, все, что происходит внутри квартиры.

Услышав уже знакомое мне шарканье назойливой старушки, нарушившее моё одиночество, я, тяжело вздохнув, и с пониманием, того, что она обычная пожилая сплетница, в жизни, которой почти ничего не происходит, а тут, вдруг, на ее глазах разыгрывалась целая семейная драма, которую ей никак нельзя пропустить, я отошла от двери и прошла в глубь квартиры. Моему взгляду открылся полнейший беспорядок, царящий вокруг и стирающий тот мирок детства, что до сегодняшнего дня жил в моих воспоминаниях. Сейчас же, все вокруг было перевёрнуто вверх дном. Неизвестно, или это сделала она сама в приступах болезненной агонии, или же это дело рук тех, кто решил поживиться ее скудными пожитками, узнав, что квартира несколько месяцев пустует. Многие предметы мне были не знакомы, но большая их часть, были на своих местах. Диван, шкаф и телевизор, стояли  там же, что и раньше, но теперь слой пыли и паутины густо укутывал их. Я прошла ещё  дальше. Осмотрелась. Похоже, что она избавилась от всего того, что раньше принадлежало мне, ни единого намёка на существующую в ее жизни дочь. Стены, которые раньше были увешены её портретами, запечатлевшие когда-то её молодость и красоту, сейчас пустовали. Раньше я много думала о том, что укротив, она в себе зверя и научившись быть более терпимой к людям, её жизнь могла бы сложиться иначе - карьера актрисы или модели ей бы была так к лицу. Ее красота была настолько идеальной, что ни один мужчина не мог пройти мимо, не выразив своё восхищение. Все было дано этой женщине, вот только судьбы счастливой, видимо, у Бога для неё не нашлось.

Продолжение…